We process personal information and data on users of our website, through the use of cookies and other technologies, to deliver our services, personalize advertising, and to analyze website activity. We may share certain information on our users with our advertising and analytics partners. For additional details, please refer to our Privacy Policy.


By clicking “AGREE” below, you agree to our Terms of Use and Privacy Policy , as well as our personal data processing and cookie practices as described therein. You also consent to the transfer of your data to our servers in the United States, where data protection laws may be different from those in your country.

Трансгуманизм

Музей Бессмертия

Лет 10 назад мы вместе с Алексеем Турчиным делали выставку у Марата Гельмана, и на одной из наших картин было написано: «Жизнь важнее картин».

К нам подошёл какой-то старичок, типа известный московский коллекционер, и стал смеяться над картиной: «Ну как же жизнь важнее картин? Какую глупость вы написали. Конечно, картины бесспорно важнее».

Я интеллигентно не стал желать смерти старичку в ответ. Всё равно ни в чем я его убедить не смог бы.

Подумал, что, может, многие и согласны, что на самом деле жизнь важнее картин, но только на словах. В реальности желание получить вещь выигрывает желание жить.
«Для музея человек бесконечно выше вещи», — писал Николай Федоров в своей работе «Музей, его смысл и назначение». Лет сто тридцать назад.

Это ж не просто декларация такая была. Идея Федорова: музей — это сохранение памяти о всех людям с целью их дальнейшего оживления. Как говорится, даст бог нанороботов, даст и восстановление жизнедеятельности умерших.

«Музей есть не собирание вещей, а собор лиц; деятельность его заключается не в накоплении мертвых вещей, а в возвращении жизни останкам отжившего, в восстановлении умерших по их произведениям, живыми деятелями. Музей и с предметной стороны есть совокупность лиц, само человечество в его книжном и вообще вещественном выражении, т. е. музей есть собор живых сынов с учеными во главе, собирающий произведения умерших отцов. Задача музея поэтому, естественно, — восстановление последних по первым», — читай, цифровое бессмертие, эффективное комьюнити и научная работа.

Я не перестаю восхищаться гением Федорова, который ещё в 19 веке сказал, всё что надо делать. Жаль, что его слова мало кто берет как инструкцию к действию. Мы берём.

Связи с этим у меня есть такой вопрос. По мере продвижения к бессмертию обязательно возникнет что-то типа Кремниевой Долины, этакий город трансгуманизма. Представляется, что университет или медицинский центр станет драйвером такой территории.

А что если музей? Такой музей в федоровском понимании, как машина оживления умерших. Может ли сработать именно такой подход? Вроде как и музей проще создать.
Тут у меня есть ещё такая мысль.

Мы же должны в будущее кое-что отправить помимо собственного замороженного мозга. Это заряд гуманизма. Страстное желание грядущих поколений оживить нас умерших.

Тогда вот этот самый супергуманизм мы должны создавать прямо сейчас. А то окажемся никому не нужны, все в космос улетели. Музей бессмертия — хорошее решение для абсолютизации ценности человеческой жизни. Наверное, территория долголетия была бы без него не тем, что надо. Потому что битва за будущее проходит прежде всего в области этики. Какие ценности победят, так и случится.

Создание музея бессмертия — это ещё и попытка минимальными ресурсами вызвать цепную реакцию.
Миша Батин Искусство Стратегия
comments powered by HyperComments